Немного о куклоёбстве

[aelen]

Обещала перетаскивать по одному сюда, буду перетаскивать.

Наверное, самое весёлое в этом фике было то, что дописывая его, я терзалась, пойдёт ли он на безрейтинг или на рейтинг.
Потому что писала я его к безрейтинговой выкладке, но как может быть дженовым что-либо, где есть Релиус.

Название: Да, идеал
Канон: BlazBlue
Автор:  Aelen
Бета:  Squalicorax,  .Вэл
Размер: миди [5122 слов]
Пейринг/Персонажи: Релиус Кловер/Игнис Кловер, Ада Кловер, Карл Кловер
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Семья — еще один эксперимент.
Предупреждение: эксперименты над животными и людьми.
Примечания: написано на  WTF Combat 2015 для команды  WTF BlazBlue 2015

I.
Релиус слышал о многих сказках и фантастических произведениях, где люди переносились во времени и пытались адаптироваться к окружившей их реальности. Иногда это оборачивалось приключениями, иногда герои этих сказок не выдерживали оторванности от своего мира и ломались. Если бы его спросили, что он думает о подобной литературе, то наверняка были бы удивлены ответом: несмотря на то, что он был учёным, он не отрицал возможности претворения такого сюжета в жизнь. Он был учёным, поэтому знал: в мире ещё полно нераскрытых секретов, и возможен любой сценарий.
Но, если бы его продолжили расспрашивать, он бы поставил на то, что человек, перенесший путешествие во времени, долго в новом мире не протянет. И лишний раз убедился бы, что даже он способен ошибаться.
Потерю восьмидесяти лет человеческой истории в личном восприятии одного человека он перенёс легче, чем мог ожидать, даже несмотря на то, что эти восемьдесят лет были поворотными для всего мира. Апокалипсис, всемирный союз, новая власть, новая культура, замена многих технологий на магию — ко всему можно приспособиться, прочитав пару трудов по истории и пройдя краткий курс обучения бытовому арсу. Теруми, получив от него новое тело, помог ему устроиться — Релиус всегда удивлялся, как у него всегда оказывалось достаточно связей даже тогда, когда не оставалось больше ничего, включая физическую оболочку.
Главное — ничуть не изменились люди. Их внутренний механизм работал так же, как у людей живших сто лет назад, они всё так же желали денег, успеха, любви или знаний, состояли из тех же плоти, крови и души. Последняя после небольшого путешествия в Пограничье (которое и стоило ему восьмидесяти лет) тоже не представляла большого интереса: там Релиус смог увидеть её. Он понимал, что её ценность в человеке можно сравнить с ценностью большой берцовой кости или правого полушария мозга. Да и сами люди представляли интерес чуть больший, чем горшок с геранью на окне, которая осталась от предыдущих хозяев дома, и которую он постоянно забывал то ли полить, то ли выбросить. Людям было всё равно, кто ими правит, и всё равно, пользуются ли они для отопления электрическим обогревателем или заклинанием контроля температуры.
Наступило затишье. Возможно, Теруми мог бы предложить новый материал для работы, но он продолжал отнекиваться тем, что время ещё не наступило. Релиус знал, что не в правилах Теруми было обманывать, и не предпринимал действий сам. По этой причине собственное существование всё больше хотелось сравнить с болотом. Оставалось только разбирать по деталям окружавший его мир и создавать домашние механизмы, которые Релиусу и самому хотелось сравнить с детскими поделками. Тогда и появилась эта безумная идея: впервые за свою жизнь Релиус решил попробовать переубедить себя.

— Это очень приятно с твоей стороны. Я даже не ожидала, — Игнис улыбалась. Букет солнечно-жёлтых ноготков — сначала Релиус думал об алых розах для такого момента, но в одном из разговоров они с Игнис сошлись на том, что им обоим не нравятся эти цветы.
— Позволите пригласить вас на ужин, миледи? — Релиус с галантностью поцеловал её руку, и Игнис была не в силах отказать.
Их роман развивался бурно: Релиус начал за ней ухаживать, и Игнис с самого начала явно не собиралась ему отказывать. Впрочем, она не смогла отказаться от женского желания поиграть с мужчиной и заставила Релиуса пару месяцев побегать, выдумывая новые способы обратить на себя внимание. Релиус со смехом ещё долго вспоминал, как ему пришлось лезть на крышу её дома и оттуда зачитывать ей стихи, а потом разбираться с её соседями за беспокойство в два часа ночи. Как смеялся бы Теруми, узнай он об этом! Вскоре Игнис надоело, и она позволила ему вернуться к стандартным схемам ухаживания: подаркам и свиданиям. Первоначальное упрямство Игнис Релиуса не удивляло и не злило: скорее, он этого ожидал. Практически любой девушке хочется растянуть первые стадии романа чуть подольше, чтобы получить подтверждение значимости своего внутреннего достоинства.
Эксперимент Релиуса заключался в том, что он пытался полюбить. Игнис казалась наиболее подходящей кандидатурой. Их знакомство произошло быстро, за соседними столиками в кафе, но в ней он сразу почувствовал человека, вызывающего расположение. Она была женщиной неглупой и, главное, понимала, когда Релиусу будет приятно ее общество, а когда его лучше оставить одного. Когда можно заигрывать, а когда лучше не раздражать. Она была красивой. Релиус не помнил, чтобы в жизни обращал внимания на чей-то цвет глаз, но вглядываясь в её синие глаза, перебирая мягкие пшеничные волосы, ему хотелось сравнить их со свежестью ночи, которая приветствовала его, когда он впервые оказался в этом времени. Игнис ничего не понимала ни в механизмах, ни в биологии, но ей нравилось слушать рассказы Релиуса, которые часто превращались в многочасовые лекции. Она была первым человеком, которому Релиус позволил снять свою маску, и, к своему удивлению, почувствовал не тревогу, а спокойствие в тот момент, когда их губы соединились поцелуем.
Релиус даже сделал попытку разглядеть в её душе что-то, чего он не видел в остальных, другую структуру этой тёмной неорганической массы, другой характер свечения. Ему не удавалось, но взамен он отдавал Игнис дань уважения в том, что её душа, хотя и не представляла собой что-то принципиально иное, была хорошей закалки, и из неё вышел бы отличный материал.
Ещё примерно год спустя Игнис стала Игнис Кловер. Гостей на свадьбу пришло немного: преимущественно, семья и друзья Игнис. Сюрпризом для Релиуса оказался еще один гость, которого он обнаружил на своей половине зала — Теруми пришёл поздравить старого знакомого. Вернее, теперь его было принято называть «Хазама».
— Удивлён, что тебя интересуют мероприятия подобного характера. Сам дьявол в обители богов — какая ирония, — проронил Релиус, когда они остались наедине: снаружи церкви можно было не только подышать свежим воздухом, но и отдохнуть от людского шума. Хазама рассмеялся в ответ.
— Богов, которых ты сам мечтал низвергнуть, — усмехнулся он. — Я просто пришёл поздравить старого друга — что в этом необычного? Насколько, должно быть, отчаялись в этом мире женщины, если кто-то соглашается выйти даже за типа, который большую часть времени выглядит так, будто его вырастила бродячая цирковая труппа.
Релиус не счел нужным отвечать, и в конце концов, тот сам прервал паузу в разговоре:
— Могу поспорить, тебе это надоест меньше, чем за пять лет.
А вот это уже интереснее. Релиус усмехнулся:
— Я планировал несколько больше. Но не исключаю. Посмотрим.
— Не рассчитывай, что я про тебя забуду за это время. У нас ещё есть неоконченные дела.
— Я думал, спектакль и не начинался.
Хазама кивнул, подтверждая эту мысль.
— Буду ждать премьеры с нетерпением, — сказал Релиус, развернувшись, чтобы вернуться к гостям. Открывая дверь, он обернулся, но следа Теруми уже нигде не было.

— Релиус, у нас будет ребёнок, — Игнис не уговаривала и не предупреждала — она ставила перед фактом. Тогда, когда это было возможно, она предпочитала метод напора. Им уже случалось оговаривать подобный вопрос, и поэтому проблем не должно было возникнуть.
— Вполне ожидаемо, — кивнул Релиус и вернулся к чтению. Игнис не могла сдержать тихий смешок: безразличие её мужа к ключевым по меркам жизни вещам могло поражать, но она уже давно привыкла. Поэтому для неё был особенно ценен редкий огонь в его глазах, который зажигался всё чаще, когда она заставала его за работой и всё реже — в те укромные ночи, когда в мире не оставалось никого, кроме них.
Всматриваясь в книгу, но даже не пытаясь продолжить чтение, Релиус думал, что такая перемена пойдёт только на пользу. Совместные дни с Игнис начинали превращаться в сплошную полосу, которая уже не могла удовлетворить его интереса. Рождение ребёнка же открывало новые возможности. Релиус захлопнул книгу.
У каждого человека есть мечта. Иметь желания — неотъемлемое свойство человеческого мышления. Даже последователи буддистской рамаяны, которые ставят своей целью отказ от желаний, мечтают достигнуть нирваны.
— Игнис, на каком ты месяце?
Мечтой Релиуса было создать идеального человека.
— Второй. Я гадала, заметишь ли ты, но ты лишний раз подтвердил, что в первую очередь влюблён в свою работу, — Игнис встала, подошла сзади кресла и обняла его за шею. — Не то, чтобы я имела что-то против. Ты есть ты.
Лишённого изъянов.
— Могла бы сказать и раньше.
Такого, какого не смог создать сам Бог.
— Будем считать, что ты проиграл в маленькой игре на внимательность.
Раньше он рассматривал эту цель как то, чего можно добиться путём внешнего вмешательства. Взять уже готовый материал и изменить его, удалить недостатки вручную. И терпел множество неудач. Но перед ним вставал шанс попробовать другой подход. Изменить ход развития не тогда, когда уже поздно, а задать направление с самого начала. Игнис — достойная женщина, и может, именно она сумела бы дать род превосходному материалу…
Игнис поцеловала его в щёку, и он спросил её:
— Игнис, скажи… Не позволишь ли ты мне вмешаться в ход твоей беременности?
Игнис застыла, не успев оторваться от него.
— Ты безумен.
— Ты понимала это уже тогда, когда выходила замуж за меня.
— Не думала, что настолько, — Игнис села в кресло напротив. — Послушай, я понимаю, насколько быстро тебе всё надоедает. Но это не значит, что ты можешь добиться чего-то нового, сломав то, что у тебя уже есть. И не надо усмехаться, — Игнис нахмурила глаза, решив, что Релиус внутренне смеётся над ней. — Когда ты женился на мне, ты же искал чего-то нового, верно? Так и здесь. Воспринимай это как новый шанс.
— Хорошо, — Релиус снова взял книгу в обозначение того, что разговор окончен.
— Но ребёнка тронуть я тебе не дам.
— Понял.
Ещё несколько минут они молчали, думая каждый о своём.
— Да уж, не того я ожидала, когда ты дарил мне цветы… — Игнис набрала глубокий вдох и ещё глубже опустилась в кресло.
— Жалеешь?
Релиусу снова пришлось оторваться от чтения. Но не этот раз не из-за разговора, а из-за того, что он поймал на себе весёлый взгляд знакомых синих глаз и улыбку тогда, когда и сам не ожидал.
— Нет. Ведь я и не думала, что жизнь с тобой окажется настолько интересной.
Из всех черт, которые Релиусу нравились в Игнис, любопытство было самой поразительной.

II.
Если бы они тогда всё-таки поспорили, Хазама бы проиграл. Со свадьбы прошло пять лет, больше, а в Релиусе так и не проснулось желания разобрать всё на части и собрать заново. Права оказалась Игнис: рождение ребёнка стало новым открытием. Сама Игнис тоже была рада такому повороту событий: Релиус стал проводить больше времени и с ней, и с дочерью, и ей даже хотелось поверить, что ей, нет, им вместе, всё-таки удалось излечить его неудовлетворённость миром. Её муж совсем не потерял пыл к экспериментам, напротив, оборудовал себе в доме отдельную лабораторию, откуда часто доносился запах то реагентов, то тухлого мяса. Игнис немного жалела, что больше не могла наблюдать за его экспериментами, но понимала, что в одиночестве Релиусу заниматься личными делами было комфортнее.
Совсем другое дело — уже подросшая Ада. Пока она не пошла в школу, она страдала болезнью, какой часто страдают маленькие дети, — отсутствие дела. Рано или поздно наступает момент, когда интересующие книжки уже перечитаны, а все придуманные игры закончились, и тогда ребёнок ждёт, что занятие ему выдумают родители.
— Папа! — она стояла, решительная, совсем, как её мать, и дергала отца за рубашку. — Поиграй со мной.
— Хм… И во что же ты хочешь поиграть? — Релиус прикинул, что свободного времени у него пока что хватает, и решил не отказывать дочери в маленьком удовольствии.
Ада сама не знала, чего она хотела, и быстро задумалась о том, что в доме сгодилось бы как объект для того, чтобы провести вместе с отцом время. В сознании всплыла плита: мама ей запрещала пользоваться ей в одиночку, но если папа будет с ней, то и её точно ни в чём не обвинят.
— Давай готовить!
— Тогда почему не к маме? — но Ада уже начала тянуть отца в сторону кухни.
— Я хочу с тобой! Ты и так постоянно где-то пропадаешь.
Релиус развёл руками и достал на кухне с полки книгу рецептов: готовить он и сам никогда не умел. Ада выбрала суп чили — ей с детства нравилось острое, и они начали готовить.
— Необходимо точно отмерить количество ингредиентов. Ты пока не сможешь определить на глаз, но я дам подсказку: в эту кружку помещается 300 грамм.
Ада кивнула. Она следовала всем указаниям отца. Сам Релиус следил за кастрюлей и сковородкой и, когда ей захотелось помешать ложкой, он нашёл маленький стульчик, с помощью которого Ада смогла дотянуться до плиты, и помогал ей, держа её руку в своей и направляя её.
Курица уже плавала в супе, и Релиус закрыл книгу рецептов — Ада подумала, что это потому, что они уже почти закончили. Жаль, что время на кухне пролетело так быстро. Но нет, её отец открыл шкафчик со специями и начал перебирать склянки, которые когда-то все до единой подписала и аккуратно сложила туда Игнис.
— Мы не должны дословно придерживаться уже известных рецептов, Ада, когда мы имеем возможность пробовать что-то своё. Давай добавим крахмал, чтобы загустить. И кориандр — для запаха.
— И корицу! — глаза Ады загорелись, ведь это означало, что игра не была закончена.
— Может выйти неплохо. Ещё можно это чуть подольше поварить…
Ада кивнула и от себя прибавила ещё температуры на плите.

Игнис проветривала кухню три часа и примерно столько же отскребала от кастрюли пригоревшую чёрную массу. Было сложно разгадать ее концепцию, но Игнис не хотелось пробовать получившееся блюдо в попытке разгадать это.
— В следующий раз советуйтесь со мной, прежде чем что-то делать, — вздохнула она. — Или хотя бы открывайте окна. Дорогой, я не стесняюсь говорить, что ты гений, но до сих пор не могу перестать удивляться тому, насколько ты бываешь невнимателен.
Но Аде было весело, и она еле сдерживалась, чтобы не засмеяться, хотя в дымной кухни ей и хотелось чихать. Но, поймав заговорщическую улыбку отца, она поняла, что сдерживаться и не нужно.

Совсем скучно Аде стало тогда, когда Игнис ждала второго ребёнка. У матери оставалось всё меньше времени и сил возиться с ней, отец всё чаще уходил в свою лабораторию, а школьных занятий не хватало на то, чтобы занять ими свободное время. Поэтому Ада начинала всё чаще присматриваться к двери, от которой исходил не совсем понятный ей, но не такой уж и противный, как считала её мать, запах. Она зажмурилась и постучала, зная, что отец не любил, когда его беспокоят за работой.
Релиус открыл дверь и увидев там волнующуюся дочь.
— Ты же знаешь, что я не отвлекаюсь тогда, когда я за работой.
— Отец, — Ада старалась звучать как можно твёрже, чтобы это убедило её отца. — Я решила. Я тоже хочу научиться тому, что делаешь ты.
Лицо Релиуса не изменилось.
— Я ожидал этого, — он придирчиво осмотрел Аду с головы до ног. — Ты смышлёная. Я не стану отрицать, что у тебя могут быть шансы в этой области. Но это довольно грязное… — Релиус подбирал слово. — Увлечение. Если уверена, приходи завтра и приноси, начнём с самого банального, лягушку.
Дверь захлопнулась перед Адой.
Но она уже решилась и не понимала, зачем ждать ещё один день.
Её отец был самым умным человеком, которого знала, и ей не хотелось разочаровать его. Она была готова освоить его искусство, даже если на это потребуется восемьдесят лет.
Сумрак, который она видела, когда Релиус открывал дверь, чтобы выйти из своей лаборатории, манил её.

— Раствор и инструменты уже готовы. Клади лягушку.
В лаборатории оказалось не так мрачно, как представляла себе Ада. Для проведения экспериментов было необходимо хорошее освещение, и ламп, установленных для этого в лаборатории, хватало. В чём она не ошиблась, так это в том, что запах, стоящий там, был сильным. Он душил — Аде каждые несколько минут заново приходилось вспоминать, как нужно дышать. Она дышала ртом — нос хотелось заткнуть и вообще не вспоминать о его существовании. Ещё в лаборатории было не прибрано: повсюду лежали какие-то детали, шурупы, микросхемы, лезвия, что угодно. Но для Релиуса эта лаборатория была важнее дома: он точно знал, на каком месте лежит какой инструмент. Куда больше смущали присохшие красные следы от брызнувшей на стену крови.
Стол, за который Релиус посадил свою дочь, был чистым: видимо, он всё-таки удосужился протереть его перед первым занятием. На этом столе и дергалась, пытаясь вырваться изо всех сил, что оставались в её хлипком тельце, лягушка: Ада не была уверена, должна лягушка быть живой или мёртвой, и не рисковала что-либо с ней делать. Она прижала лягушку, раскладывая её, по указаниям отца, плашмя, брюшком кверху.
Релиус вложил в руку Ады смоченную вату и скальпель.
— Сначала сделай разрез поперёк её горла. Потом сразу приложи к ране вату.
Ада крепче сжала инструмент. Она смотрела в глаза лягушке, и ей становилось очень жалко её. Это были живые глаза. Возможно, у этой лягушки тоже были дети-икринки. Или братья и сёстры. Или мама и папа. Или ей очень хотелось съесть ещё одну муху напоследок.
— Жизнь — вещь недолговечная. Все мы рано или поздно умрём. Вопрос лишь в том, когда.
Ада продолжала смотреть в глаза лягушке. В тишине лаборатории просвистел взмах скальпеля.
На руках Ада почувствовала теплоту крови. Раньше Ада думала, что это ощущение будет гораздо противнее.
Такой же разрез — под брюхом. Чтобы соединить два разреза, отец взял кисть Ады в свою: её руки дрожали, но он вёл её, не допуская ни малейшего искривления линии. Ада сама открыла брюхо и сама перерезала органы ножницами, сама удаляла их пинцетом. Релиус подробно рассказывал про каждый орган: трёхкамерное сердце — для перекачивания крови, лёгкие — для газообмена, клоака — для выведения лишнего из организма. Так же, как он когда-то ей рассказывал про то, сколько в Солнечной системе планет, и про то, на чём строится принцип работы арс магуса. Когда лягушка перестала дышать, дело пошло гораздо легче.

Шли годы. Ада росла. Ада училась географии и грамматике. Ада училась препарировать кошку. Ада начала вязать: ей понравилось это хобби, оно успокаивало и помогало сконцентрироваться. Ада училась препарировать людей. У Ады уже лучше получалось готовить, и она поняла, что прибавив огня, у неё не получится сделать блюдо лучше. Ада обсуждала с отцом возможность замены лёгкого на механический заменитель, и отец начал к ней прислушиваться: как изготавливать протезы частей тела, Ада уже изучила в совершенстве. Ада стала выше, грациознее, красивее, воспитаннее, Ада превратилась в настоящую леди. Ада отказалась поступать в Военную академию, ей не хотелось работать на армию, как отец, она была уверена, что куда эффективнее будет справляться дома. Брат Ады, Карл, тоже рос, и Аде очень нравилось с ним играть. Ада перестала замечать смрадный запах в отцовской лаборатории и практически считала её своей.
Релиус гордился Адой.

Карл — умный мальчик. Аде казалось, что он был гораздо смышлёнее, чем была она в его возрасте. Но она только рада этому: она искренне полюбила брата и готова была сделать всё, чтобы его способности расцветали и дальше.
Карл напряженно думал и одергивал себя от того, чтобы начать грызть большой палец — вредная привычка, от которой его отучали всей семьёй. Прищурив глаза, он сосредоточенно смотрел на шахматную доску. Фигур оставалось примерно поровну, Карл даже имел преимущество: на одну белую ладью. Но она всё равно была зажата в углу, а Релиус Кловер был не тем противником, которого стоит недооценивать в шахматах. Не понимая, что делать, Карл сдвинул ладью на e5.
— Мне в этой ситуации легче сдаться сразу, да? — попытался успокоиться Карл. — Я понимаю, что ещё хода три и ты поставишь мне мат.
— Умение отступать — полезное умение, — кивнул Релиус, двигая чёрную ладью на g4. — Шах. Но совершенно не имеющее смысла во время обучения. Попытайся ещё.
Ада тоже посматривала на доску. В детстве она любила шахматы, но с возрастом оставалось всё меньше и меньше времени.
— Не пытайся убежать королём, он тебя загонит. Попробуй пожертвовать слона.
Карл сделал так, как советовала ему сестра.
— Ада, он мог догадаться сам. А тебе, Карл, следовало бы поразмыслить, прежде чем бездумно следовать чужой подсказке.
Но Ада подмигнула Карлу и дети дали друг другу пять. Релиус не смог удержаться от того, чтобы не улыбнуться вместе с детьми.
Через несколько ходов Релиус всё равно поставил Карлу мат конём на d3.

Если Ада брала пример со своего отца, то Карл сделал своим кумиром старшую сестру. Ему тоже хотелось участвовать в научных экспериментах, Релиус и Игнис только поощряли тягу сына. Но Ада перед отцом настояла на том, что Карла ещё рано пускать в лабораторию. Да и вкусы у детей различались: если Аду больше привлекала работа с органическим материалом, то Карлу нравилось конструировать механизмы. Сначала совсем простые, вроде мышеловок, потом сложные. Получившиеся вещицы Карл дарил сестре и маме. Сделанная Карла музыкальная шкатулка с сюитой в ре миноре Генделя была любимым сокровищем Ады, и она часто перед сном крутила ручку шкатулки, чтобы послушать не очень хорошо переданную, но всё равно красивую мелодию. Последний прогресс Карла — механический заводной человечек, танцующий ровно минуту, впечатлял не меньше. После фурора, произведённого в семье, Карл долго благодарил отца за все советы и помощь. Работать рядом с Релиусом ему нравилось так же, как и Аде, и он не мог дождаться того дня, когда ему разрешат вместе с ними спуститься в лабораторию.

— Ада, зайди ко мне. Ты должна на это посмотреть.
Наступил 2195-ый. В последние годы Релиус начал всё чаще и чаще отлучаться из дома: Теруми сдержал обещание, и для них наконец-то настало время действовать. Лаборатории Бюро и Седьмого сектора, с которыми сотрудничал Релиус, больше подходили для проведения серьёзных исследований, но на этот раз дело касалось лично него.
— Взгляни на неё. Она прекрасна.
Перед Адой стояла металлическая кукла в человеческий рост. Фиолетовый корпус, когти из твердейшей стали, пустые глаза. Ада могла прочувствовать, что эта кукла — нечто особенное. От неё исходили величие. Сила. Воля.
— Это — Deus Machina: Nirvana, восьмой Нокс, оставшийся с Тёмной войны.
Ада не смогла сдержать крика.
— Нокс Никторес?! Но я думала, что это всего лишь легенды.
— Он перед тобой. Ты ведь поняла, что это не простая кукла.
Ада провела рукой по окрашенной стали. Она дотрагивалась до совершенной машины для убийства.
— Она идеальна, — зачарованно прошептала она.
— Тебе ещё предстоит многому научиться, Ада, — покачал головой Релиус. — Она не только далека от идеала, она сломана. Что, впрочем, убавляет её достоинства, но в незначительной мере.
Ада в недоумении посмотрела на отца.
— Позволь объяснить тебе, когда-то эта кукла обладала собственной душой. Вернее, нет, не так: волей, составленной из сплава тысячи других душ. Но эти идиоты додумались запечатать её после Тёмной войны, и сейчас, когда её наконец удалось достать, она больше не может функционировать.
— Это прискорбно. — Ада искренне сочувствовала. Она могла понять боль отца при взгляде на творение, погубленное своими же создателями. — Ты хочешь восстановить её, да?
— В том числе, но не только. Я хочу её усовершенствовать.
— Но как? Прости, но я против этого. Даже когда она сломана, по ней видно, что она находится в идеальной гармонии. Излишества лишь испортят её.
— Умная девочка. Это ты поняла совершенно правильно.
— Тогда… как?
Релиус шагнул вглубь лаборатории, и Ада пошла за ним.
Около самой далёкой стены стоял ещё один объект, накрытый тёмно-зеленой тканью.
Релиус сдёрнул его, и у Ады перехватило дыхание ещё раз.
Под ним была такая же кукла, но ещё более совершенная, ещё более прекрасная, ещё более смертельная. Алая, с синими глазами, которые, казалось бы, с минуты на минуту должны ожить.
— Ещё одна? Но я слышала, что Ноксы — уникальны…
— Всё верно. — Ада увидела на лице своего отца нетерпеливую улыбку. — Эту я создал сам.
Релиус не назвал Аде имя, которое он дал второй кукле.
Алая кукла должна была стать венцом всех творений Релиуса. Превзойти то, что было создано с помощью техники. Превзойти то, что было создано с помощью магии. Превзойти то, что было создано самим богом. Человеческая душа — всего лишь тёмная неорганическая масса, поэтому нет ничего неправильного в том, чтобы поселить её в более совершенное вместилище.
Релиус лично аккуратно вытачивал и подбирал каждую деталь, разрабатывал механизмы, основываясь на прототипе — «Нирване», с нежностью соединял детали воедино, чтобы гармония новой куклы превзошла даже оригинал. Релиус собирался посвятить её человеку, больше которого не любил в своей жизни никого. Даже когда кукла была закончена, Релиус часто оставался в лаборатории и всматривался в её глаза, предвкушая, как там засветится живое пламя, гладил изгибы куклы, понимая, что ему удалось добиться той формы, которую он хотел. Холодный металл щекотал горячие от волнения пальцы. Вечерами, которые он проводил наедине с куклой, он представлял, как нанесёт последние и самые важные штрихи.
— Я знаю способ оживить их. Но хочу начать с Нирваны. Если эксперимент пройдет успешно, может, она впечатлит меня настолько, что пародия будет бессмысленна.
У Ады загорелись глаза. Ей не меньше отца хотелось увидеть результат.
— Но мне понадобится твоя помощь.
Эти слова вдохновили Аду. Словно исполнение всех мечтаний. Достигнуть чего-то нового. Оправдать ожидания отца. Поучаствовать в создании идеала.
— Я готова.
Релиус молчал, он не ожидал такого быстрого ответа.
— Это может изменить… твою жизнь, — слова в тишине лаборатории прозвучали задумчиво.
— Я поняла. Ты ведь хочешь пересадить мою душу в «Нирвану», верно?
Ада была истинной папиной дочкой.

Релиус был так впечатлён её ответом, что решил отложить операцию на два дня. За это время Ада старалась как можно лучше запомнить прежнюю жизнь. Она сходила в любимое кафе и наелась до отвала, поблагодарила подруг, сходила на обзорную площадку в башне города — с высоты он был действительно прекрасен. Ада не собиралась прощаться с этим миром, нет, она всего лишь вернётся к нему в новом качестве, воспользовавшись шансом, который ей предложил отец.
Тяжелее всего было прощаться с Карлом. Она уложила его спать, спела колыбельную и сказала, что уедет на долгое время по учёбе, что отец об этом в курсе, и попросила передать маме, что с ней всё будет в порядке.
Карл на всю жизнь запомнил её последний, самый нежный поцелуй в лоб.
С матерью у Ады духу попрощаться так и не хватило.

— У тебя душа прекрасного качества. Мне было бы трудно найти ей замену.
Ада лежала на операционном столе, прижатая кожаными ремнями. Она сама попросила связать себя, зная, что может не выдержать боли и испугаться.
— Я даже немного завидую тебе. Ты сможешь достигнуть того, чего никогда не смогу я. Я не могу рисковать проводить на себе эксперименты, которые могут привести к летальному исходу при неудаче.
Ада кивнула, она понимала, что разум и знания её отца представляют куда большую ценность, чем её собственные.
— Отец, у меня есть одна просьба.
Релиус оторвался от заготовленных инструментов, чтобы выслушать её. Кусачки, расширители, зажимы и скальпели разных форм и размеров лежали на вспомогательном столике, но их вид ничуть не пугает Аду, она привыкла видеть их все.
— Пожалуйста, не втягивай в это маму и Карла. Им это не нужно.
Релиус кивнул, но не ответил.
— Чтобы тебе не было больно, я вколю обезболивающее, которое лишит тебя сознания.
На памяти Ады это был первый раз, когда Релиус не пренебрегал использовать обезболивающее. А может, просто прежде не хотел. Ада подозревала, что ему нравится всматриваться в глаза умирающего существа и пытаться понять, что оно чувствовало перед смертью. По отношению к ней отец проявлял милосердие.
— Спасибо тебе, Ада. Я буду вечно тебе благодарен.
Шприц вошёл в вену, и лицо отца — последнее, что видела Ада глазами человека.
Она не смогла разобрать его выражения.
Спустя минуты скальпель оставил на белой шее Ады красивый, идеально ровный красный порез. Совсем как у лягушки.
Теперь её звали Нирваной.

III.
В тот день Карл вернулся домой раньше матери. Он очень спешил, боясь пропустить момент, когда сестра уедет. Ему очень хотелось её проводить. Он даже смастерил ей подарок: раскрывающийся по нажатию кнопки механический цветок.
Но когда Карл вошёл в прихожую, он не застал там ни сестры, ни отца, который сегодня должен был остаться дома. Карл зашёл во все комнаты, но нигде не было ни одной живой души. Неужели сестра уже уехала? Это было настолько обидно, что Карл не сдержался, чтобы не пнуть ближайший комод. Хотелось на ком-нибудь сорвать злость, сделать что-то, что помогло бы ему отвлечься.
Тогда Карла посетила идея. Что, если попытаться, пока никого нет, проскочить в отцовскую лабораторию, куда он всегда мечтал попасть?
Карл постучал в дверь кабинета. Никто не открыл. Тогда Карл дёрнул ручку. Удивительно, но его план имел шанс на успех: дверь была не заперта.
«Вот оно!» — радостный, Карл вбежал в лабораторию и спустился вниз по лестнице. Ему хватило бы взглянуть одним глазком, а дальше он бы сам решил, стоит ли оно того, чтобы уговорить отца тоже пустить его, тем более что Ада, которая могла бы воспротивиться, ещё долго должна была быть в отъезде.
Первое, что захлестнуло Карла — невыносимый смрад. Но кашлял он не более трёх секунд: всё его внимание обратилось на то, что лежало на операционном столе.
Тело его сестры. Красный порез на шее. Вместо белой блузки и тёплой груди, к которой часто любила прижимать его сестра — вскрытая грудная клетка: торчащие кости, коричневые лёгкие, похожие на говяжью печёнку, что часто готовила мама, сердце — тёмно-красное, с виднеющимися венами, и уже не бьющееся. По окружности головы тоже был сделан аккуратный надрез, но мозга в черепе Карл уже не увидел — видимо, именно мозг больше всего интересовал Релиуса и поэтому был переложен куда-то в другое место. Но Карл не собирался искать его. Его сестра уже не дышала.
Дышала фиолетовая кукла.
Карл услышал голос в своей голове.
Куклу звали «Ада».

Релиус не собирался завершать эксперимент. Нирвана не была завершена, но этого и не требовалось — ему нужно было всего лишь убедиться, что перенос души разработанным им методом действительно возможен.
Впрочем, Релиус был не против того, чтобы мальчик сам починил её. Он был не против того, чтобы он, паникуя, и прихватив с собой куклу, бежал к соседям, пытаясь объяснить произошедшее и уговорить их, что его отца надо остановить. Он был не против того, что с этого дня Карл разучился кому-либо доверять.
Релиуса скоро здесь не будет. Оставалось несколько часов и последний штрих.

Игнис вернулась домой с плохим предчувствием. Её интуиция заставила её сразу, не разуваясь, побежать в лабораторию. Тяжёлый топот шагов раздавался в тишине, и Игнис думала о том, что всё это время прекрасно понимала, что запах, который казался ей похожим на запах тухлого мяса, был запахом человеческой крови.
После тёмного лестничного коридора лампы лаборатории ослепили её, и потребовалось несколько секунд, чтобы оправиться. Несколько лабораторных столов. Зелёные стены с красными разводами. Свисающие с потолка манекены и формы для механизмов. Контейнер для складывания отходов. Релиус.
Релиус уже ждал её там, но Игнис была прикована — она не могла оторвать взгляда от трупа дочери, который лежал рядом с ним.
— Ублюдок… — прошипела она. — Безумец, — набрала глубокий вдох.
— Да как ты посмел! — она накинулась на него, сжимая руки на его шее. Её лицо было похоже на звериный оскал. Впервые за 20 лет брака Игнис злилась на Релиуса настолько искренне. Медведица была готова разорвать тех, кто тронул её детей, даже если это был её собственный муж.
Механическая рука, игнорируя то, что самому Релиусу сейчас не хватало воздуха, ухватила Игнис за голову и откинула, встряхнув в воздухе. Игнис почувствовала на своей коже, насколько холодным был метал, из которого был сделан протез руки Релиуса. В голове мелькнула дурацкая мысль, почему же она не замечала, насколько холоден этот метал, когда он дотрагивался до её тела в постели.
— Ада сама хотела этого, Игнис. И я оказал ей честь быть первой.
— Первой?! Да как ты… — Игнис пыталась вырваться, выскочить, расцарапать ему лицо, что угодно. Но из-за спины Релиуса появились ещё два непонятных ей приспособления, которые завели ей руки за спину и сковали. — Что с Карлом?! Значит, он «второй»?! Где он?!
— Карл остался человеком. У меня нет интереса к нему. Хотя, должен отдать ему должное, он проделал неплохую работу, починив Нирвану.
Следующей должна была стать сама она.
— За что… — у неё не оставалось сил кричать, но Релиус услышал полушёпот-полувздох сорвавшегося голоса.
— Посмотри на неё, Игнис.
Релиус прошёл вглубь лаборатории, и его устройства потащили Игнис за собой. Она увидела перед собой алую куклу в человеческий рост.
— Ты — самая дорогая женщина для меня, Игнис. Я искренне ценю тебя. — Релиус взял её за подбородок. — Это — моя благодарность тебе. Я позволю тебе вырваться из слабых оков человеческого тела.
У куклы были пшеничные волосы и синие глаза. Совсем как у неё, у Игнис.
— Я сделал её специально для тебя. Ты была близка к идеалу. И ты станешь идеалом, которого я так долго желал.
Релиус поцеловал её, и у неё не было сил сопротивляться.
— Потому что я люблю тебя.
Вторую куклу звали «Игнис».